Ньяна - читать порно рассказ онлайн бесплатно

... Маленькие дети! Ни за что на свете, не ходите, дети, в Африку гулять!..
Так, кажется, писал Корней Чуковский об Африке.
... Подтверждаю!
***
... В Бог помнит каком году (1976? Отсылаю к википедии!), в африканской республике (!) Чад, грохнули законного президента, и к власти пришел какой-то Хабре (это имя такое, не обижайтесь, афроамериканцы!); долго он не продержался, потому что, был там еще один, не менее милый, персонаж по прозванию — Уддей. Опять отсылаю к википедии, поскольку пишу по памяти. Я ТАК помню. Можете меня уличать в неточностях: речь — не об этом!
Этот Уддей схлестнулся с Хабре, надавал ему по мордасам, но... не грохнул, а даже ввел его в свое правительство, представляете? Впоследствии, жизнь доказала, всю пагубность такой вегетарианской политики. И это — в Африке-то!
Короче, Склифосовский!... К 1981-ому году, в Чаде была полноценная гражданская война. Поскольку, никому не удавалось взять верх окончательно, тов. Уддей обратился за помощью к Советам, ну, а противник... тот, ясно — в другую сторону.
Советский Союз тогда прилично погряз уже в Афганской войне, и самому ему помогать какому-то гуталину было — не с руки. Он натравил лидера Ливийской Джамахирии тов. Каддафи (помните еще такого?); тот ввел 10 тысяч своих джигитов, включая тяжелую технику: Чад с севера граничит с Ливией.
Тогда Франция (Чад был ранее французской колонией) ввела 1, 5 (полторы) тысячи своих легионеров. В числе них, был и Ваш покорный слуга. Тяжелой техники — не было.
... И еще... Надо учитывать, что полторы тысячи французских войск — это ВСЕГО полторы тысячи. Вместе с медиками, техниками, оружейниками и поварами, там.
... От ливийских джигитов не осталось ничего. Совсем — НИЧЕГО. Сомневаюсь, что уши хотя бы — десятки. Каддафи запросил мира и обещал вывести войска, хотя выводить-то было уже — нечего. Французы — согласились, подписали мирный договор, и свалили в Джибути.
Наивные, травоядные белые полезные идиоты (цитата из тов. Ленина, если кто не знает)!
Каддафи ввел еще 30 тысяч!
Тогда, даже травоядные белые, возмутились, и ввели уже 3 (три) тысячи Французского Легиона. От джигитов опять не осталось ничего! Французские потери составили — 78 человек.
... Но, это был уже 1987 год (кажется), и на этом французская компания в Чаде была завершена. Нас вывели в Габон. Потом там (до сих пор, по-моему), продолжалась вялотекущая вакханалия, я даже участвовал, сильно позже как-то, в эвакуации французского посольства из Нджамены, но — все. Померла, так — померла!
От Чада у меня осталось четыре ордена, офицерский чин, французский паспорт и два ранения.
... Такие дела...
***
Но. Любознательный мой читатель! Это была — присказка, обстановка и антураж, так сказать. Сказка — впереди!
В славном 1984 году (если — не ошибаюсь!) я был снайпером и, одновременно, — командиром мобильной группы (я всегда был командиром мобильной группы, от 8-ми до 12-ти человек), у меня было 10 человек (одного потом сожрал крокодил, при переправе через какой-то плюгавый ручей), и задача наша была в том, чтобы в мелком и вонючем городке под названием Оum Наdjеr, дождаться информатора, и грохнуть одного многовысокоинтеллектуального местного папика, вместе с его отрядом.
Это, сами понимаете, был самый разгар (в 1984-тои-то!) чадского африканского балета.
Папик (после ликвидации, естественно), оказался выпускником Сорбонны. Медицину изучал (я нашел его диплом), — паинька, и каннибалом — по совместительству (что выяснилось после изучения содержимого его холодильника); милый и душевный человечек, в общем. Нельсон Мандела, такой, только — поглупее.
В городе был наш гарнизон: четыре человека, во главе с капралом. Информатор и должен был прийти к этому капралу, поскольку меня он — не знал. Еще в городе жили двенадцать семей каких-то голландцев, которые вели в тех местах разведку олова, кажется. Семьи были без детей. Одни мужики и бабы. Детей они в Голландии своей оставили, и правильно, впрочем, сделали.
... Описывать африканский городишко, я — не буду. Каждый может сам найти кучу чудесных фоток в интернете. Скажу только, что в Африке все, что может быть украдено — БУДЕТ УКРАДЕНО! Каменные и более-менее капитальные строения остались только от колонизаторов: сами интеллектуалы строят все исключительно их гнилых палок, жести от банок тех же колонизаторов и из гофрированных коробок. Где берут их в таком количестве, только, ума не приложу!?
И — вот. Мы входим в Наdjеr! Всеобщее ликование, дамы бросают в воздух лифчики и чепчики!
... Вру... Ничего подобного — не было. Все было пошло и заезжено, как старая пластинка. Мы, помылись, как могли, и за этим рутинным занятием, я поговорил с капралом. Выяснилось, что у него — проблема: местные гопники, используя мотоциклы, вырывают из рук голландок сумочки и пакеты с продуктами, когда те отовариваются. Одной, даже руку, умудрились сломать! Местная полиция ничего не может сделать, а у него, всего — четверо, вместе с ним. Голландские же бабы жестко требуют вмешательства французских властей.
Тут надо понимать одну тонкость. Мотоцикл, это — бензин. А бензин, это — деньги. Откуда, блин, у африканцев — деньги? Их у них нет, и быть не может, по определению! Они же не работали никогда. И отцы их — не работали, и — деды... И так — до седьмого поколения! У них даже поговорка есть: «Что я — белый, что ли, чтобы — платить!»
Значит, кто-то, весьма заинтересованный, снабжает этих гопников бензином. И скорее всего это тот самый начальник местной полиции, который столько раз разводил руками, перед нашим капралом. Ведь, если бы он захотел — через час все гопники сидели бы в участке. Что, в городе — такой огромный мотопарк?
Я оделся и пошел к этому копу.
Передо мной сидел невероятно жирный и невероятно потный гуталин в каких-то галунах и эполетах. Я не стал с ним долго разговаривать. Сказал, что у меня отряд, 10 человек, и все вооружены — до зубов. Что, вот ровно через пять минут, я соберу у всех своих пистолеты (вещь в бою, все равно, абсолютно — бесполезная: застрелиться, только), отберу пистолеты у гарнизона, поскольку я — старший по званию (я был тогда сержантом), и раздам все это голландским бабам. И не просто — отдам, а прикажу (именно — прикажу!), при первых же звуках мотоцикла — стрелять на поражение.
... Надо было видеть это личико! Никакой Спилберг с Тарантиной Вам этого не покажут... У человека рухнул БИЗНЕС! Дело всей, быть может, его жизни...
После этого я встал, и ушел.
Всякие грабежи немедленно прекратились.
... Только хитрый абориген, все равно прижучил и обмишулил белого человека! Все-таки мы, белые люди — очень наивные...
В Африке процветает рабство. И всегда — процветало. Ребенка тогда, можно было купить за 50 франков, любую женщину — за 100. И не на ночь купить. Навсегда. Купить можно у отца — сына, или дочь, у мужа — жену, у брата — сестру. Это совершенно — в порядке вещей. Так было всегда. Самое интересное, что рабам не нужны никакие ошейники-вериги-кандалы. Они сами будут за вами ходить, как привязанные. Добровольно. Никуда не убегут, и даже — не подумают о побеге. Причина проста: раз купил — обязан кормить. Все. Этого — достаточно.
И, вот.
Иду я как-то по улице (мы пробыли в этом городишке, дней шесть), и встречаю девушку... Ну, что Вам сказать?... Это была не девушка, это было — произведение искусства! Кто-то из ее бабок-дедок, а может и более близкие предки, явно согрешили с белыми. Она была, конечно, темнокожей. Прилично... Но. С совершенно европейскими чертами лица и длиннющими ногами (у африканцев длинных ног — не бывает; большая задница, только), с великолепными волосами, цвета темной ночи, вовсе не такими мелкими кудряшками, как всегда (Анжела Девис, ау!), а просто — слегка кудрявыми. Была она в каком-то гавайском платьице из ситчика, весьма коротком, надо сказать. У меня есть кусок оцифрованного видео с ней: я Вам как-нибудь покажу. Она там, в этом самом платьице, играет со щенком.
Я — обомлел, и пошел за ней. Со мной было два штурмовика (нам запрещалось ходить, даже в туалет, в одиночку); они заблеяли, но — прониклись. Человека же — понесло.
Я вычислил, где она живет, и к вечеру, я, мой второй номер (он был моим другом, поляком, пока не погиб в Раlа, возле Камеруна, когда мы попали в засаду), и еще один штурмовик. Я был — с цветами... Нет, Вы не понимаете, что такое а Африке подарить женщине цветы. Черной женщине. Это — маразм высшей пробы! Это даже невозможно обсуждать! Что с ними делать-то?!! Она — не знает. Их же — не едят. Их нельзя — надеть. Их нельзя, даже — продать!!!
Однако, она — взяла. Взяла и представилась: «Ньяна»... Говорила на французском, со весьма приличным произношением, что — редкость. Произношение, я имею ввиду. Мои соратники деликатно уселись пить пиво под какой-то местной смоковницей, а мы с ней прошли в дом.
Все, я — пропал!
Дальше все, как в тумане. Только на операцию по выпиливанию папика, я — собрался. Все сделали — грамотно. Потерь, раненых — нет, у Сорбонского медика около тридцати штук холодного груза, включая его самого. Операция — выполнена.
... Вот только, как мне быть с Ньяной?... У меня же — жена, да и живу я в палатке-казарме, отнюдь, не один...
Секс с ней случился в первый же вечер, когда я принес цветы: в Африке к этому гораздо проще относятся. И был он — божественным! Это был секс с дикой львицей, черной пантерой и женщиной одновременно. Она была почти моего роста (я — 178 см.), длиннющие ноги я заметил еще в первый раз. Волосы она распустила; они доставали ей почти до конца поясницы, грудь была, наверное, размера второго (но они же не носят бюстгальтеров!), остренькая, с торчащими в разные стороны, такими же конусообразными, задорными сосками. Волосы на лобке были тоже черными, и аккуратными, что — редкость для африканок. Видимо, она их — стригла.
С ней можно было делать, что угодно, что мужчина может сделать с женщиной! Она умела — все. И ничему не удивлялась и не противилась. Казалось, любой секс, доставлял ей удовольствие.
Уже одно это должно было меня насторожить. Не — насторожило...
Я поставил