Право Первой Брачной Ночи. Часть 1: Пышногрудые претендентки

Волнующе цокая шпильками, в полутьму Букового Кабинета вошли Белокурые Стервы. Чёрная латексная униформа, стилизованная под нацистскую, облегала их точёные тела, как вторая кожа, контурируя каждую пупырышку околососковых ореолов, выставляя напоказ пухлые срамные губки. Чёрные пилотки, кокетливо сдвинутые набок, красиво контрастировали с платиновыми волосами, что мягкими локонами обтекали их надменные нордические лица с ледяными синими глазами, высокими скулами, высокомерным разлётом бровей, и лишь нежный абрис щёк, чуть вздёрнутые маленькие носики, по-детски приподнимавшие верхнюю губу, и капризно-полная нижняя губа придавали облику моих помощниц нотку трогательной беззащитности. Безумно красивые, близняшки были единственными во всей резиденции, кому я простил третий размер груди.
— Господин барон! — унисон пропели они. — Еженедельная подборка прошений о первой брачной ночи!
Я отложил трактат Макиавелли и сделал приглашающий жест. Выписывая бёдрами сексуальнейшие восьмёрки, Белокурые Стервы подошли к огромному письменному столу, выполненному, разумеется, из толщи столетнего бука, и Стелла, я отличал её по более дерзкому разлёту бровей, поставила передо мной ноутбук. Алиса тем временем извлекла из шкатулки сигару, обрубила ей кончик, тщательно облизала, смочив по всей длине слюнкой, и вложила мне в рот. Стелла искупала кончик сигары в огоньке зажигалки. Аромат изысканного парфюма, исходящий от её запястья, смешался с ароматом дорогого табака — мой любимый коктейль. Исполнив обязательный ритуал, Белокурые Стервы застыли навытяжку по обе стороны моего кресла.
Я активировал папку на рабочем столе ноутбука и начал лениво перебирать фотографии, с которых мне призывно и чуть испуганно улыбались полуобнажённые девушки. Фото были очень красивыми, исключительно сделанные в художественных салонах — все знали, что я не просматриваю любительских сэлфи, потому что низкое качество включает воображение и самочки кажутся милее, чем есть на самом деле. Но даже на этих высококлассных фотосетах девочки сегодня оказались как-то так себе... Впрочем, я не терял надежды, потому что под ледяными масками моих Белокурых Стерв скрывались проказливые девчонки — самых смачных невест они прятали в конец списка.
— А это ещё что такое?
Тётке на снимке было лет тридцать — тридцать пять. Текст прошения пестрил извинениями о давней утери невинности и просьбами о благословении, ибо бездетна. Ходил слух, что забеременевшая от меня замужняя женщина становится в дальнейшем столь плодовита, что их мужьям засчастливку воспитывать одного бастарда. Разумеется, слух распустили мои люди.
— Я отсеиваю возрастных, — отчеканила Алиса, глядя строго перед собой, — но мне показалось, что данный экземпляр может вас заинтересовать, господин барон!
Я внимательно пролистал портфолио. Красива, как кинозвезда, длинные каштановые волосы, опытный взгляд, ещё более опытный рот. Ухоженная, да, подтянутая, и грудь — налитая стоячая шестёрка. Сочненькая... И даст, как в последний раз — возрастные, они вообще зажигалки, а если ещё и мотивированы... Я поощрительно улыбнулся Алисе и чуть отъехал креслом, слегка при этом развернувшись в сторону Стеллы. Стелла тут же скользнула на колени меж моих разведённых ног, прожужжала молнией брюк, извлекла наружу толстый, начинающий набухать член и без промедления наделась на него вкусно напомаженным ртом. Я ещё раз задумчиво пролистал портфолио, не в силах полностью абстрагироваться от очень мокрых и тёплых скольжений по самой чувствительной части моего тела. Сосала Стелла нежно, всхлюпывая и влажно причмокивая, как я люблю.
— Пометьте, — сказал, наконец, Алисе, — пригласить её, когда я заскучаю.
Кивнув, Алиса записала что-то золотой авторучкой в крошечном блокнотике. Я продолжил просмотр. Стелла ускорила темп, её ноготки остренько теребили мои яйца.
Пошли мелкотитечные. Я поморщился — надо бы велеть отсеивать всех с размером меньше пятого, но иногда попадаются такие восхитительные феи... Вот, например, ослепительно рыжая нимфа с глазищами на пол-лица, потрясающе открытая улыбка, тонюсенькая белоснежная шейка, нежная грудь с малиновыми сосочками, приподнятыми набухшими растущими ореолами; офигенно круглая, скульптурная задница.
— Когда сочетается?
— Сегодня в пять, — ответила Алиса.
— Мои планы?
— В четыре обед со скотопромышленниками Кукундаровым и Бытичелли, в восемь — рандеву с герцогиней Сварожич в охотничем домике.
Ах, да! Герцогиня Сварожич, королева феллацио. Груди, правда, нихера никакой, едва-едва четвёртый с половиной, зато минет исполняет божественно. И муж там проблемный, герцогине в последнее время сложновато от него ускользнуть даже на подаренном мною «ламброджинни». Нет, таким рандеву пренебрегать нельзя...
— Пометьте, пожалуйста, пригласить её, — кивнул на фото рыжей нимфы, — если мне захочется странного.
Алиса сделала моментальный росчерк золотым пером в своей книжице.
Стелла устала сосать, и, чтоб отдышаться, надрачивала член рукой, затянутой в чёрную лайковую перчатку без пальцев, положив головку себе на язык — а то вдруг я возьму и кончу, кто меня знает — и преданно глядя мне в глаза синейшими во всём мире глазами. Мне очень нравился её маникюр — бардовый, с чёрными витиеватыми росчерками, истончающийся так, что каждый ноготь превращался в острое лезвие. Удивительное ощущение, когда она мастурбирует мне — видеть эту опасность на самом дорогом... Нежно погладив Стеллу по щёчке, я вернулся к просмотру.
И обомлел. Член мой надулся так, что Стелла, на всякий случай, тут же обхватила его мягкими губами.
Фотосессия предлагала прекрасную золотоволосую богиню; со всем своим опытом я и представить не мог, что где-то существует такая изумительная красота. Не отблески монитора легли на моё лицо, а сияние её вьющихся крупной волной золотых волос; небес не существовало, кроме тех, что отражались в её прозрачных голубых глазах, и грозовой сумрак в небесах был лишь тенью, лёгшей на персиковые щёки от её длиннейших ресниц. Изящный носик с округлым кончиком должно было внести эталоном в парижскую меру весов как идеальный; мятый рисунок полных губ, дрогнувших в застенчивой полуулыбке, всю свою сознательную жизнь пытались, но так и не смогли, изобразить величайшие художники мира. За ямочки на этих щёчках не грех продать Родину — тебя поймут и простят. Тонкая кожа на длинной шее была создана для засосов и вампирских клыков; круглые плечи — для того, чтобы сделать нежными грубые мужские ладони. Высокие тяжелые груди тянулись ко мне трогательными горошинками сосков в размытом поле розовых ореолов, таких нежных, что были светлее загорелой кожи этих волшебных, нежнейших, сексуальнейших сфер, — и я не мог понять, чего они жаждут: ласки или муки.
Золотистые локоны струились по мягким округлостям, игриво вуалируя, но в то же время золотом озаряя рельеф околососковых пупырышек. И как же великолепно смотрелись её огромные груди со спины, рельефно выступая с боков, очерченные бьющим спереди светом рамп, а золотые волосы текли по изящной спине с трогательным рисунком позвоночника до самых нежных в мире ягодиц, розовых, как юное яблоко, выпуклых, как дорогое 3D, округлых, как жопка юной девушки. Плоский живот говорил о личном фитнес-тренере, и я вдруг очень захотел узнать, что же о нём поведают пухленькие половые губки, стыдливо прикрытые рельефными бедрами, что перетекали в точёную голень и изящную ступню с милым педикюром. Впрочем, половые губки скромно промолчали бы: на первую брачную ночь могли претендовать только девственницы.
Я бросил взгляд на таблицу тактико-технических характеристик. Она была длинной, но меня интересовали лишь две цифры — пятый размет и восемнадцать лет.
Я понял, что смотрю на свою следующую баронессу. Как, когда — не знаю, но да будет так!
— Когда сочетается? — я попытался спросить равнодушно, вышло же зажато и так тихо, что влажные заглатывания Стеллы заглушали мой голос.
Однако Алиса услышала: — Пятница, семь.
— Пометьте.
Моё сердце билось в предвкушении, Стелла вкусно сосала мне член, я, насвистывая, перебирал фотографии предлагавших себя тёлочек с большими сиськами. Что ж вы все такие страшненькие, а? Особенно в сравнении с явившимся мне только что золотоволосым видением... М-м-м, сосочка... Ну а эта-то куда полезла? Симпотная, базаров нет, но что за «бобрик» на башке?!
— Алиса, пометьте, отсеивать из выборки стриженых баб. И подумать над законопроектом, запрещающим красивым девкам стричь волосы. Штраф какой-нибудь. Или даже тюремный срок.
Золотое перо метнулось по крошечной страничке.
Стелла втянула член очень глубоко в рот, и застыла, преданно глядя мне в глаза затуманившимся синим взором, лишь острый язычок твёрдо метался по тыльной стороне моего напряжённого ствола. Я подал бёдра вперёд и на секунду замер в райском ощущении узкого колечка её пищевода, пропустившего головку, потом открыл глаза и увидел на экране пышную красотку, шатенку на грани рыже-коричневого, с прямыми волосами, закрученными на кончиках. Шатенка сияла зелёными глазами и протягивала мне груди, не меньше семёрки, что были словно тесто: протекали меж её пальцев и в то же время пышно бугрились над ладонями; и эти налитые груди предлагали мне крупные тёмные соски, околососковые кружочки которых были чётко очерчены набухшей, возбуждённо-пупырчатой каймой. На следующей фотке (почему меня не было там и тогда?!!) шатенка стояла раком, задрав в камеру лыбящуюся полногубую мордашку с загадочными (как ей казалось, а на самом деле — тупенькими) чёрными глазищами, сиськи её касались сосками японской циновки. ТТХ: двадцать и (опыт, ёб тя) семь.
— Пометьте номером два!
Через пару улыбчивых, титястых-до-колен (мой бог, у них соски аж внутрь завернулись!!!) жирдяек (и кто их только замуж позвал?!!) появилась черноволосая королева. Двадцати трёх лет, изящная талия, подтянутый живот, невероятных размеров вкуснейшая жопа, сиськи — размер десятый!, коричневые соски (ореолы — по блюдцу!) смотрят в углы помещения, отнесённые метра на полтора от животика, — самодовольная красивая физия с бровями вразлёт и по-негритянски