Красавица и Хулиган. Глава 3 - читать порно рассказ онлайн бесплатно

Сложно передать словами душевное состояние Валика в тот вечер. Неделя без Макса подвела его к черте отчаяния, обнажила старые душевные раны. В жизни Валик уже успел хлебнуть горя.
В четырнадцать лет родители решили отправить сына в летний лагерь.
— Хотя бы на месяц, — сказала мама. — Отдохнёшь там, оздоровишься. Чего в пыльном городе сидеть?
Купили путёвку, посадили Валика на автобус с другими ребятами, и он поехал в лес, оставляя уютную комнатку на четвёртом этаже.
В лагере Валика определили к ребятам постарше. Тётечка, взглянув на плотную фигуру рыхлого подростка, приняла такое решение, определив возраст тюфячка на глаз. В деревянном бараке двадцать пацанов, оставшись без присмотра, сходили с ума с утра до вечера. Это были дети заводских рабочих, деревенские. Валик, младший их на два года, привёз с собой книги, взятые в библиотеке для летнего чтения. Очень скоро для любимого занятия не осталось времени. Первые дни легковозбудимые подростки присматривались друг к другу, вступали в альянсы. На третий день, забавы ради, кто-то попытался схватить Валика, чтобы помериться с ним силой. Всё происходило в шуточной форме, о серьёзных драках речь пока не шла. Валик вырвался и убежал. Это стало началом травли. Когда кто-то убегает, на него тут же организуют охоту. Валик боялся заходить в барак больше часа, и парни сделали вид, что забыли. Но когда наконец он прокрался ко входу, кто-то схватил его со спины и затащил внутрь. Он сопротивлялся, повалился на пол, но их было слишком много. Они накинулись на него, пятеро-семеро, потащили к кровати, скрутили руки, обездвижили ноги. Всё это сопровождалось кровожадным улюлюканьем первобытных охотников, вошедших в азарт. Они поймали кабанчика и тащили его живьём на разделку. Валика привязали полотенцами к кровати, чтобы он не смог вырваться. Кто-то запрыгнул на лицо прокатиться, другой завязал узел на полотенце и начал хлестать по животу и ногам. Вначале Валик рыдал, пытаясь вырваться. Боль и унижение вернули в реальность, спустили с облаков, в которых он витал, заторможенный, все эти дни. Наконец, осознав безвыходность своего положения, Валик успокоился и оставался неподвижным, пока пацаны издевались над ним. Всё, о чём он думал в этот момент, сводилось к немой мольбе прекратить, отпустить его. Он обращался не к мучителям, а к злому духу, вселившемуся в них, витавшему вокруг.
Это абсолютное зло имело абсолютную власть над ним, и в тот день оно сломало в нём веру в человечность, в добро, которое жило в его сердце с рождения. Он больше никогда не будет радужно улыбаться, не станет доверять людям. Люди и есть зло, они причиняют боль, разрушают добро, заложенное природой.
В барак вошли две девушки, услышавшие шум с улицы.
— Что вы делаете? — возмутилась одна из них. — Ему же больно!
Парни с ухмылками отошли от разделочного стола. Дух зла взвился в воздух, наслаждаясь видом идолопоклонников, которые торопливо вытирали руки и лица, запачканные тёплой кровью.
Девушки освободили Валика. Одна из них, которая постарше, призвала парней к совести:
— Вас же так много, как вам не стыдно! Все на одного накинулись!
После этого случая Валика больше не связывали, он стал последним человеком в бараке, опущенным, которого можно было помучить в своё удовольствие или отработать на нём удары. Его валили на траву, пинали, душили. Два дебила делали это изо дня в день, когда чувствовали себя особо мерзко в роли прихлебателей второго плана. Костяк правления в бараке сформировался на четвёртый день лагерной жизни. Как и в дворовой банде здесь было несколько отмороженных быков, склонных к подлости, и один опытный трепач, очаровавший бойцов лестью и дешёвыми понтами.
Власть кулака ничего не значит перед оскорблением, которое может нанести острое слово. В коллективе мужских особей базар по понятиям, пацанская честь, слово пацана имеют гораздо большую силу, чем физическое превосходство.
Скоро один интриган по имени Юра, стремившийся получить влияние на вожака, сделал Валика своей шестёркой. Каждый день Валик должен был ходить в соседний женский барак и подслушивать: кто кому нравится, куда девчонки собираются пойти. Надо было ходить за ними и собирать информацию.
Юра объяснил Валику, кто чего стоит. Все пацаны оценивают статус друг друга количеством порванных целок. У многих уже было по одной зарубке, а у Юры — ноль. Местные из деревни, приходили к лагерю, завлекали девчонок звуками гитары, иногда просачивались на дискотеку. Один местный мужик — двадцатилетний парень — имел в своём активе двадцать семь баб. Двадцать семь! Это число не укладывалось в голове Юры. Он готов был рвать на себе волосы и выть от зависти.
Девушки не обращали внимания на Валика, который чувствовал себя в безопасности, находясь рядом с ними. В такие минуты он завидовал девушкам, их миру, в котором не было места мужской агрессии, ненависти, издевательствам. Его кротость умиляла барышень, которые кроме возраста были ещё и старше его духовно. Он, как младший братик, болтался рядом, вечно подавленный и молчаливый.
Однажды Валик пришёл в женский полупустой барак и увидел рыдающую девушку, которая лежала на кровати, отвернувшись лицом к стене.
— Что случилось? — спросил он взволнованно у другой девушки, проходившей мимо.
— Вши у неё нашли и заставили голову помыть, — неохотно ответила та.
«Всего-то? — подумал Валик. — Девушки ревут из-за таких мелочей! Если бы она знала, каково мне!»
Он опять горько позавидовал женской доле. Девушка была прекрасна в горестных всхлипах, и Валик принялся её успокаивать:
— Не плачь, ну не плачь, пожалуйста! У тебя очень красивые волосы, — сказал он, не надеясь, что его услышат.
Но девушка очнулась, протёрла глаза и, приподнявшись, улыбнулась ему.
— Спасибо, — сказала она.
На зарёванном лице проявилось достоинство, которое всегда инстинктивно возникает у девушек, принимающих комплимент как данность.
У неё действительно были красивые длинные волосы, слегка мокрые, и милое распухшее личико. Валик был очарован как ребёнок. Они продолжили общаться, и незаметно закрепились друг за другом.
За каждым пацаном в бараке была закреплена своя баба из женского отряда. Мальчики и девочки распределились по парам к концу первой недели. Они не встречались, не гуляли вместе и почти не общались. Просто так договорились: «это моя баба, это — твоя». Девушки не были против редких знаков внимания со стороны навязанных жребием кавалеров. На ежедневных дискотеках пацаны толпились с одной стороны, девчонки — с другой. Никто не дёргался на танцполе, все слушали музыку и били комаров. Высшим шиком считалось пригласить девушку на медляк или сходить покурить.
Валик крутился рядом и не понимал, почему пацаны не приглашают девушек на медленные танцы, а только говорят об этом. В его жизни не было понятия мужской чести и достоинства, он не представлял, как можно комплексовать из-за отказа.
Во время похода Валик немного отстал со своей девушкой. Между ними не было и намёка на флирт, они просто закрепились друг за другом — две одинокие души, выбранные жребием судьбы. Видимо, в женском бараке наличие ухажёра, хоть какого, вызывало уважение. Неожиданно вернулся один отморозок, мучивший Валика время от времени. Он напал на Валика, повалил на траву и начал душить, сев на грудь. Валик заплакал, девушка заволновалась. Она проявила неосторожный интерес к более сильному самцу, ласково заговорив с ним, и тот оставил Валика на время в покое. Девушка, его — Валика — девушка, переметнулась к мучителю, почуяв интригу борьбы за обладание ею. Она продолжила жалеть Валика, общаясь с задирой. Тот, в свою очередь, уловил взаимосвязь и продолжил издеваться над Валиком, чтобы сделать девушку более благосклонной. Так оно и работало: хулиган мучил Валика, девушка ласково просила хулигана не трогать слабого, хулиган проявлял благородство, подчиняясь воле дамы сердца, дама расцветала, чувствуя женскую власть над грубой мужской силой. В этой игре Валик был крайним, его избивали, чтобы вызвать сострадание. В минуты отчаяния он завидовал девушкам, ненавидел их за непостоянство, разочаровывался в любви к женскому полу. Мама добралась до лагеря только через две недели. По его грустным глазам и подавленному молчанию она догадалась, что мальчик страдает.
— Он не лагерный ребёнок, — скажет она потом подруге.
А пока она выдала Валику мешок шоколадных конфет и предложила угостить ребят на прощание. Она не знала, что те полностью сломали его за две недели. Он шёл от кровати к кровати, доставал четыре конфеты из мешка, клал на покрывало или тумбочку, или отдавал в руки, а в сердце его больше не было и капли той доброты и любви, с которыми он приехал в лагерь. Он ненавидел их всехзаботится обо мне! — восторженно думал он. — Раз ухаживает, значит любит!» Они решили выйти перед парком и прогуляться. Повсюду чувствовалось восхитительное предновогоднее оживление. Под чёрным бархатным небом свежий снежок блестел рассыпчатой хрустальной пылью, огни фонарей выхватывали редкие снежинки, беспорядочно блуждающие, как летняя мошкара. Взрослые катали детей на санках.
— Расскажи мне, какая она была, твоя девушка? — осторожно спросил Валик, когда общие темы были исчерпаны и между ними установилось романтичное молчание.
Макс хмыкнул, растянулся в широкой доброй улыбке.
— Внешне она была очень похожа на тебя. Только красилась и одевалась. Ну, ты понимаешь, как все девушки.
— Да... Понимаю, — Валик напрягся. Мало быть похожим на бывшую Макса, нужно одеваться и краситься как она. — Я бы хотел быть похожим на неё, но не знаю, смогу ли. К тому же, у меня нет денег на женскую одежду и косметику.
— Я могу купить, — дружелюбно отозвался Макс и добавил мечтательно: — Хотел бы я хоть разочек взглянуть на свою Лялю...
— Её так звали?
— Да, для всех она была Алина, а для меня — Ляля. А ты, выходит, Валя...
— Я — Валя? — Валик улыбнулся. — Ляля Валя, — перед его взором всплыл образ обворожительной куколки в женском нижнем белье.
Они пришли к подъезду, где жил Валик, и поднялись на четвёртый этаж. На балконе лежал небольшой девственный сугроб,