Записки онаниста. Часть 2 - читать порно рассказ онлайн бесплатно

Потом они обедали, а Миша, не в силах больше сдерживаться, вытащил свой "горящий" член из штанов и так и сидел весь обед, то держа в руке ложку, а то опуская руку под стол и массируя агрегат. Сидящая напротив Марья Алексеевна, естественно, ни о чем не догадывалась. Она относилась к нему почти как к ребенку, пусть он уже и был ростом с нее. А то, что этот "ребенок" ворует из бельевой корзины ее грязные трусы и самозабвенно их облизывает по ночам, надевая на голову, она, конечно, и подумать не могла.

Вот и сейчас он стоял у кровати спящей родственницы своего лучшего друга и медленно поглаживал свой пульсирующий от напряжения половой орган. Надвинув сорочку обратно поверх груди, он подошел с торца кровати и приподнял одеяло. Большие белые ляжки спокойно лежали на чистых белых простынях. И было в этом спокойствии что-то невероятно волнующее! У Миши даже дыхание перехватило от такого вида! Он не выдержал, нагнулся и лизнул языком расплывшуюся белую плоть. Хозяйка этой самой плоти даже не пошевелилась. И тогда он осмелился и лизнул еще. Через пять минут Миша вошел во вкус и начал с упоение водить языком вверх и вниз по белым подрагивающим бедрам Марьи Алексеевны.

Он вспомнил, как на одном из многочисленных видео, которые он смотрел дома, пожилая женщина зажимала своими большими ногами голову молодого парня. То же самое он мечтал, чтобы Марья Алексеевна сделала с ним сейчас. Но естественно, это были всего лишь мечты. Ему оставалось только осторожно лизать жадным ртом белую ногу петиной бабушки, как добропорядочная собачка вылизывает вкусную косточку, брошенную добрым хозяином. А Миша сейчас лизал ляжки своей "Хозяйке". Правда, сама "Хозяйка" и не догадывалась о своем статусе в его глазах, но это было совершенно не важно в данную минуту.
Скоро он почувствовал, как сперма течет по его ногам. Миша опустился на колени, а потом и вовсе лег на спину. Ему было очень хорошо. С усилием приподнявшись, он еще раз провел языком сверху вниз по левому бедру Марьи Алексеевны, чуть задержавшись на обратной стороне коленного сгиба (и отметив попутно для себя, что до сих пор он не задумывался о том, что там тоже может собираться пот и что это довольно интересное место для его "языковых исследований") , а потом заправил одеяло на место.

Она была вкусной, эта спящая пожилая женщина! Вкуснее любого самого вкусного деликатеса! Потому что это было нечто большее, чем вкус еды. Это был вкус настоящей похоти, вкус разврата! Вкус извращения. Запрещенный вкус. А потому еще более сладкий!

Сам Миша извращенцем себя не считал. Да и с какой стати он должен был им себя считать? Ведь если молодой, совсем молодой парень обращает внимание на тело пожилой, уже обвисшей женщины, так это наоборот надо ставить ему в заслугу! Ведь тем самым он дает понять ей, что она все еще желанна: а что может быть важнее для женщины в таком возрасте, чем осознавать, что она до сих пор привлекает мужчин?
Но все эти рассуждения были только в его голове. Общественная мораль не одобряла его "увлечений". Пусть Михаил не пил и не курил, не ругался матом, не мусорил в подъезде и вообще, был очень аккуратным и ответственным молодым человеком, все равно, одна эта его черта, эта склонность, это тайное влечение, став оно известно окружающим, сразу сделало бы его предметом насмешек и изгоем. Как же лицемерна общественная мораль! Ты можешь принимать легкие наркотики, пить, курить, сквернословить в общественных местах и затевать драки, но если ты при этом встречаешься со своими ровесницами, то общество считает тебя "нормальным". А все твои "огрехи" списывает на "трудный возраст"! Мишу такое лицемерие совершенно не устраивало, но он ничего не мог с ним поделать. В конце концов ему оставалось только признать, что он - "другой", не такой, как его ровесники. Что он не "плохой", а простой "другой", и что его сексуальные предпочтения несколько отличаются от мейнстрима.

Но в данный момент ему было все равно, что подумают другие. В данный момент существовала только эта женщина, лежащая под одеялом, и он сам, и его послевкусие от ее кожи. Кожи нежной и гладкой: и в складках животе, и на расплывшихся бедрах и на вожделенных, но пока еще не доступных для его языка, ягодицах. И эту женщины он готов был исследовать своим языком хоть часами, бороздить просторы ее кожного покрова в поисках новых открытий, как Магеллан бороздил океаны в свое время.

Но юноше нравился не только вкус ее тела. Ему очень нравилось и то, как она пахла, её запах. Такой манящий, дурманящий запах! Он вспомнил, как один раз нюхал ее подмышки, пока Марья Алексеевна спала. Это было незабываемо! В тот день тоже стояла жара, и она прилегла после обеда отдохнуть на часок. Подождав пятнадцать минут, он аккуратно прокрался в ее комнату. На окнах висели тяжелые темные шторы, создававшие приятный полумрак. Тихонько гудевший в углу вентилятор мало спасал от разыгравшегося летнего зноя. Марья Алексеевна лежала на боку, положив голову на подушку, под которой протянулась ее правая рука. Левая же спокойно лежала поверх тела. Вася для проверки чуть ущипнул ее за мягкую часть плеча. Женщина не шелохнулась. Тогда он нежно провел зыком по мягкому плечу. Сделав несколько таких движений, он, наконец-то, осмелился. Приподняв ее правую руку, он приблизил свой нос вплотную к подмышке Марьи Алексеевны и, зачем-то закрыв глаза, вдохнул.
Это было что-то! Трудно передать то возбуждение, с которым он лихорадочно начал двигать рукой в своих тесных штанах, даже не снимая их. Марья Алексеевна явно не страдала от навязанной модными журналами и телепередачами тенденции, призывавшей женщин тщательно выбривать область подмышек. Они у нее были заросшими черным волосом, но заросшими в меру. Миша все ускорял и ускорял темп движений своей руки, а сам жадно облизывал длинные черные волоски с блестевшими на них кислыми капельками. Подмышка у Марьи Алексеевны была мокрая. Мокрая и кислая. Но эта кислота была сейчас для возбужденного подростка слаще любого меда! Он жаждал! Он хотел лизать и лизать своим жадным языком эту теплую, вкусную подмышку! И он лизал! Он исступленно обсасывал эти черные волоски, росшие там, проглатывая все до одной капельки ее пота.

После этого он спустил к себе в штаны два раза. Правая рука была вся залита густой спермой. Он начал жадно слизывать извергнутую жидкость со своей руки. Его уже нчего не волновало. Он забыл о каким либо стеснении. Да и какое стеснение могло быть в тот момент? Никакого! А потом юноша сделал то, за что ему было впоследствии очень стыдно. Но в тот момент Василий ничего не мог с собой поделать. Поэтому он снял свои залитые спермой трусы и поднес их к носу спящей Марьи Алексеевны. Она практически коснулась носом этих грязно-белых, пахнущих чем-то горьким, капель. Он очень сильно рисковал, делая это, но женщина все равно так и не проснулась.

***

Михаил полежал еще минут 5 на полу, потом поднялся, привел себя в порядок, заправил майку в шорты и вышел из комнаты. И только тут он увидел, что в другой комнате кто-то есть. Это был его друг, Петя.

- Петька, - крикнул он скорее от неожиданности, чем от испуга, - а ты как здесь очутился?
- А меня уже выписали, сказал Петька, поднимаясь с дивана, где он сидел, навстречу другу. - Привет! - И он подал Мише руку.

Тот уже хотел было ее пожать, но вспомнил, что обе руки он измазал в своей сперме, которую как раз собирался пойти смыть. И отвернувшись от товарища, он прошел к умывальнику. Намыливая руки, он лихорадочно соображал, что же скажет своему другу, почему отказался пожать его протянутую руку?

И тут, обернувшись, он совершенно обомлел. На диване сидел по-прежнему его друг, Петька, на год его старше. С которым они столько всего испытали и пережили. Но сейчас в его позе было что-то не то. Что-то не совсем естественное. И Васька понял, что. Петька сидел, раздвинув ноги, зажав в своей руке стоящий член, который выглядывал толстой красной колбаской из его ладони.

- Петька, - воскликнул Миша, не понимая, что происходит. - Ты что, с дуба рухнул?

- С того же, что и ты, мой дорогой любитель вылизывать спящих бабушек, - сказал Петька, улыбаясь во весь рот. - А вот такие у тебя были? - и он бросил Ваське через всю комнату какие-то белые тряпки. Миша машинально поймал их. "Тряпками" оказались большие белые женские трусы, с крупным желтым пятном по-середине. Сам не понимая, что он делает, Миша понюхал это пятно и понял, что оно пахнет мочой. И явно, женской мочой.

- Нравится? - спросил, по-прежнему улыбаясь, Петька. Он теперь и вовсе скинул шорты и остался в одной футболке, без трусов. Подойдя к Мише, он встал в одном метре от него и совершенно не стесняясь того, что он делает, начал все быстрее и быстрее водить рукой по своему члену, иногда закрывая глаз и при этом открывая рот.

Миша был в смятении. "Что здесь вообще происходит, - хотелось закричать ему. - Петька, ты что делаешь?"Но он ничего не закричал и не сдвинулся с места. потому что Петька продолжал мастурбировать, как будто это было своеобразный ритуал, который принято обязательно выполнять при встрече двух лучших друзей!

- Мишка, друг мой милый, не пугайся! Я знаю, что ты подсматривал за моей бабушкой. Знаю, что ты трогал своим членом ее губы и щеки, пока она спала. Я все видел. Вот, посмотри туда. - Петька указал на угол комнаты. Там, наверху, висела никогда не светившая лампа. Миша всегда думал, что это очень странно, что она никогда не горит. Но по большому счету, никогда не обращал на это внимания.

- Там спрятана камера, Миш, - продолжал Петька. - Дай мне. - Он протянул руку и взял у ошалевшего от всего происходившего друга трусы. - Это ее трусы. Моей бабули. Любимой бабули, которую я люблю не только как внук, но и как мужчина.

С этими словами он прижал белую ткань желтым пятном к своему лицу и начал мастурбировать в еще более быстром темпе. От вида онанирующего в метре от него Петьки Мише чуть не сделалось дурно. Он почувствовал, что его рука сама уже тянется к члену, и что