«Оленька» (сексологический роман) - читать порно рассказ онлайн бесплатно

«Оленька,
или Завтра было вчера».
Глава первая.
Отворили балкон с видом на дамбу. Несмотря на высокие потолки, в гостиной стало слишком накурено.
— Человек с двумя лицами? — переспросил Илья Антонович.
— Двуликий — тиран по призванию во главе негосударственного правительства! В будущем, когда человечество окончательно исчерпает себя в нравственном смысле, планета взбунтуется и откажет нам в дальнейшем своем покровительстве.
— Что-что? Планета взбунтуется?
— Да!
— То есть наша многострадальная «колыбель человечества» откажет нам в утешении?
— На самом деле ничего не закачивается и ничего не начинается, все продолжается. Нас ожидает будущее, в котором люди со временем откажутся от животной пищи и полностью перейдут на вегетарианство. Человечество откажется от разделения на расы и народы. Придёт время всемирного братства. Мы, наконец, познаем вселенскую гармонию и уверуем в свои силы. Каждому откроются мистические способности: левитация, телекинез, власть над силами гравитации. Но для того, чтобы постичь тайны мира обществу нужно будет пересмотреть свои взгляды и отказаться от материалистического восприятия жизни. А на извечный, сакраментальный вопрос: «Что было в начале — курица или яйцо?» Однозначно отвечу: яйцо!
Доктор Ринг, с ним еще пара гостей от души рассмеялись…
— Любопытно, — Илья Антонович благодушно откинулся на высокую спинку старинного стула. — А знаете, молодой человек, пожалуй, я прочитаю ваш роман, если разрешите, конечно.
— Романа пока нет, но есть отрывки — замысел в целом…
— Замысел это немало.
Гости переглянулись.
— Не скажу наверное, но, кажется, действительно существовал некий Эдвард Мордрейк — наследник одной из самых благородных семей Англии в девятнадцатом, кажется, веке, — с улыбкой включился в беседу доктор Ринг. — Бедняга считался талантливым, образованным и даже изысканным человеком. Но он как раз страдал таким тяжким, физическим уродством. От рождения у него на затылке был второй лик — отвратительный, сморщенный, злой как сам дьявол. Речь идет о редкой патологии, о так называемых, паразитарных краниопагах, или «Сrаniорhаgus Раrаsitiсus». Такое происходит, когда черепа сиамских близнецов срастаются в одном теле. «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» Роберта Стивенсона — еще один пример двойственности. Однако мы увлеклись. Скорей всего история Эдварда Мордрейка — пустая басня, сочиненная сценаристами Голливуда…
Идеальное, рыжее солнце коснулось маслянистой глади перекатной волны Залива. У Оленьки поневоле слипались глаза, ей ужас как захотелось в кроватку. Муж в тумане усталости так и не мог сформулировать свою «невероятно важную мысль». Он говорил — говорил повторяясь будто примитивный, игрушечный робот. «О, только бы добежать!» — мелькнуло у Оленьки нешуточное опасение. По забывчивости, она застенчиво улыбнулась аддитивному официанту, бесшабашно махнула плиссированным цветастым подолом и пробираясь между креслами и обувью рассеянных, изрядно уставших гостей, она нечаянно задела грудью лицо Макса. Не обращая внимания на призрачное скольжение в зазеркалье, Оленька, следуя одинокой мысли, задрав юбку, едва успела присесть, как в туалетную комнату неожиданно просунулась взъерошенная голова Макса. «Занято!» — попыталась весело возразить Оленька. Однако, лучась морщинами, руководитель проекта, будто голодный пёс, успел щелкнуть пастью замка и в миг нулевой длительности, вплотную приблизился к обескураженной Оленьке именно в тот момент, когда нектариновый тон, словно звон новеньких, золотистых монеток, вылился в оглушительный порыв животного воодушевления. А, между тем, неотрывно всматриваясь, в потоки звероватых завоев, Макс уже высвобождал левую лодыжку Оленьки от изящной, фаевой туфельки, а когда искристые пунктиры пульсаций иссякли, мужские, жадные губы, не дав слову созреть, накинулись на неё влажным, фасонистым поцелуем, притом, что жутко нескромные пальцы шефа… уже где-то бесцеремонно сомкнулись…
— Макс! — выдохнула она изумленно, — Максим Александрович, вы вообще вменяемый чело?..» — хотела было по-настоящему возмутиться Оленька. Но — не успела.
Потолок опрокинулся.
Оленька прикрыла глаза, и услышала бархатистый говор деда: «Вилы ровнее! Хватай, Олька, держи его за рога!» Коленки Оленьки отчаянно заработали. Попеременно выжимая педальки, мелькали все быстрее ее голые, бойкие ножки в кожаных, согретых солнцем сандалиях. Мужская рука с силой спружинила сзади. Оленьку подкинуло. Она покатилась, вихляя бедрами, в жоржетовом платьице до колен, с каждой новой секундой присваивая себе необычайное состояние какой-то особенной, малиновой сладости. «Держись, держись за рога!» Нежные молнии увлажнились — и потекли, и озаботили низ живота телесной восторженной мукой. От множественных приближающихся полыханий Оленька осмелела. Она увидела над собой ровный свет матовой лампы, а в своем междуножье, рычащую голову Макса. Отяжелевшие вежды Оленьки вновь прикрылись густыми ресницами, и где-то, в гипнозе испуга, стыдливо повисла фантомная, кричащая фраза: «Боже! Я таю!» Оленьку накрыла бессовестная, мечтательная теплынь. Ворота раскрылись, и, мелькая серебристыми спицами, она, как по маслу, выкатилась за пределы двора.
Мамин силуэт приветливо махнул ей из окна полотенцем. Дядя Сережа-трубач, провожая ее чутким взглядом, отчего-то присвистнул. Колеса вращались, огибая хрустальные лужицы пауз. Оленька все шустрее катилась под горку, ее тельце, порой, ужасно тряслось на ухабах. Руль выскользнул, потерял управление, и Оленька в конвульсиях неимоверной своей красоты, понеслась, затрепетала, задрыгав ножонками, растрепанная — полетела с обрыва — бухнулась в озеро Тишины.
На остром каблучке туфельки ее правой ножки беспомощно, а, впрочем, презабавно раскачивались в такт непослушные стринги (Илларионов подарочек), и кружевные, новые бра предательски сбились до подбородка. Даже с какой-то неправильностью во взаимном положении лопаток Оленька почти согласилась…
— Бесстыжая, — прошелестела Оленька еле слышно, — Ой!.. да чего там…
Обхватив свободной рукой смуглую шею начальника, Оленька поднатужилась и приподнялась. Глянцевый оборотень случая, беззвучно выскальзывал из ее влажного лона, сопровождаемый кружевной рубашечкой нежных тонов. Однако стоило ему устремиться обратно – рождался таинственный, немного щекотный, слабенький «чмок» — подобие цветочного, взаимного поцелуйчика…
— М-м! — протянула от наслаждения Оленька, а, склонив голову набок, она обхватила шею Максима Александровича, но уже по-другому. Оленька порывисто придвинулась ближе, скрестив на затылке ладони замочком.
Ручные, старинные часики Оленьки бешено колотились…
— Да? — спросил с придыханием шеф, — Оленька, да?..
— Да! — кивнула Оленька машинально, но тут же опомнилась. — Ой, Максим Александрович, нет! Я полгода не предохранялась, — пролепетала она, прикусив ровными зубками нижнюю губу.
— М-м, — теперь уже обреченно простонал руководитель проекта.
— Ах, боже! Медведь непонятливый…
Максим Александрович перевел светозащитные очки со лба на глаза, точно забрало, когда Оленька, растягивая себе соски, опустилась перед ним на корточки с широко разведенными бедрами.
— Сладкий, сладенький… — бормотала она, разжигая ресничками уветливый, ароматный отросток.
Оленька мастурбировала и одновременно, вылизывала ему член и мошонку. Макс мычал будто глухонемой. Она ухмылялась. Он уговаривал, заставлял себя не спешить. Но когда Оленька позволила взять ему голову в свои руки, она уже вылизала ему кончик с такой интенсивностью, что тот заблестел от слюны. Зажмурившись, Оленька настойчиво, крайне медленно погрузила член себе в рот целиком, поделав этот кунштюк туда и обратно несколько раз. От наслаждения Максим Александрович издал неумышленный то ли стон, то ли рык, когда Оленька вобрала свободную кожу теплой мошонки между зубами и слегка ее прикусила. Впрочем, действовала Оленька весьма осторожно, стараясь запомнить и понять вкус и весь спектр детальных ощущений и не только во рту. Для этого она уперла головку члена себе в небо и, покатав между щек, тщательно еще, и еще облизала ее языком.
— Хочу тебя! — просипел Макс.
— Сломался? — спросила она, сверкая резцами.
— Чертовка…
Оленька, казалось, оглохла. Не отрываясь губами от члена, она усиленно обрабатывала свой, и без того твердый, как клюв птицы, сикель. А вставляя пальцы все глубже в себя, Оленька отчетливо поняла, что ее чувства обострились предельно. «Да, это возможно! У меня получилось! Но я не дам ему кончить, когда ему вздумается. Пусть знает, что это не его победа, а моя! Да, пусть, пусть запомнит удары моих ресниц!»
Тем временем, Макс одной рукой придерживал и откидывал за плечи тяжелую волну волос, другой ощупывал ее теплый затылок. Оленька играла, вылизывала с упоением; членом водила себе по глазам, носу, щекам, и губам; языком щекотала уздечку, проникая в отверстие на головке. Макс жмурился от удовольствия, он чувствовал, как Оленька поглощает, заглатывает его раскаленную плоть чуть ли не всю… целиком… У него перехватило дыхание. Он едва устоял на ногах от подобной выходки Оленьки, когда она слегка поперхнулась, так получилось, от смеха. Но, запрокинув голову назад, она не отпрянула, она улыбалась с лицом какой-то… садистки, и беззастенчиво, глядя Максу в глаза, несколько раз с приятной настойчивостью ввела правой рукой влажный фасцинус себе за щеку. Макс не выдержал, у него задрожали колени. Он наблюдал как Оленька заглатывает его, поглощая, но теперь уже с громким хлюпом до самого паха и с задержкой дыхания.
И Макс — сломался. Он с усилием оттащил голову Оленьки от себя. Однако Оленька бесцеремонно ударила его по рукам, и продолжала беззастенчиво, смачно сосать и причмокивать и совершенно уже по-хозяйски — полностью управляя процессом со всеми сопутствующими нюансами и неимоверным напряжением воли со стороны Макса.
Максим Александрович охнул, резко откинул голову назад, изогнулся всем телом — и через обломок секунды расстался с итогом обильных движений.
***
Оленьку разбудил котик. Тимофей мягко запрыгнул к ней на постель,