«Оленька» (2) - читать порно рассказ онлайн бесплатно

Глава вторая.
«Оленька — классная, сексапильная О-лень-ка! Имя — одна сплошная эрогенная зона; от первой буквы „О“ завожусь». Макс прикрыл глаза, подсматривая за Оленькой сквозь дымку ресниц. Он восхищался, ему хотелось пристроиться и как бы присвоить себе ее тело. Ее тяжелые темно-вишневые волосы, искусно укрощенные и спрятанные под жасминовым прозрачным палантином, модно и необычно завязаны узлом, крепко-накрепко оборачивались вокруг шеи, будто лента водопада сзади — спадала на лопатки, и только виньетки у щек и безалаберная, распутная челка предусмотрительно оставлены снаружи.
— Оленька, что вы знаете о программе Национального разведывательного управления, миссия которой была рассекречена в сентябре 1992-го года некоторыми, скажем так, структурами?
— Я? Ничего.
— Я имею в виду объект, лежащий в кратере Дельпорт, на обратной стороне Луны.
Мини-платье с цветочным принтом на тонюсеньких бридочках и сильно открытой спиной, доступное для небольшой рукопашной, выдавали у Оленьки красивые руки и не только их бронзовый ровный загар, но и светлые пятна на сгибах и, разумеется, под интимными вещицами частых мужских расстройств.
— Помню, что дело долго хранилось в секрете. Знаю, что объект действительно очень большой, просто о-очень большой, — протянула Оленька «о» очень по-детски многозначительно, как будто хотела сказать что-то совсем иное.
— Ну, так, что еще? — спросил Макс, улыбаясь.
— Знаю, что если сопоставить временные отрезки до первой лунной экспедиции и после, то можно отметить скачок в электронике и вооружении в целом именно после…
Слушая Оленьку, Макс полностью разблокировал своего чешуйчатого пошляка. «Если трусики на ней сейчас маленькие, то насколько они маленькие и какого фасона и цвета?.. Только бы не синего и уж, конечно, не черного. А если штанишками, то… самого зачаточного рода. О, как они должны… сосредоточенно и в то же время шлюховидно сидеть на таком прекрасном, аппетитном задике, обхватывая тугой лаской животик и талию, сойдясь двумя чудесными складками к середине, образовывая четкую конфигурацию вожделенного треугольничка — симметрию умопомрачительного, чисто женского артистизма!»
— О-очень интересная информация о двух мумиях.
— Разумеется.
— Максим Александрович…
— Да?.. Что, Оленька?
— А правда, что тела пилотов восстановлены?
— Пилотов? Почему вы решили, что те двое — пилоты?
— Не знаю. Мне показалось?
— Восстановлены, да, но… частично. У мужчины — голова.
— А женщина?
— Полностью.
Груди Оленьки ладненько расположились в лифе с большим вырезом, который Макс про себя почему-то звучно назвал «алиссоагуэйро!» — так неправдоподобно и славно они колыхались, повторяя все шероховатости и изъяны трижды благословленной асфальтовой «стиральной доски». Максу ужас как хотелось уткнуться, утопить себя в их прохладной ложбинке, в этом омуте страстной надежды и прихоти и остаться… и уже навсегда, наслаждаясь восторгом, ароматом забвения, плача, смеясь, толкаясь, топая ножками, точно восторженный полумужчина-дикарь или полудитя-недотрога.
— И у женщины на руках, действительно, шесть пальцев? — спросила Оленька, облизнув и без того влажный, очерченный розовым карандашом, хищный ротик.
Максим Александрович утвердительно кивнул головой, однако, охраняя секретный сад наслаждений, он не спешил. Он хладнокровно разжигал в себе летучее пламя сладострастия, наблюдая за тем, как пестрый парашют ее платья не единожды приподнимался, наполняясь воздушным потоком, который, подобно воздушной речушке, озорничал, перемешивая в салоне автомобиля травматический запах ее сапфических духов, а с ним и шорох раскаленных автомобильных покрышек и прижатого к лобовому стеклу залетевшего, как видно, по ходу шмелька. «Да, — уязвим, быть может, ничтожен, не интересен, бездарен, пошл, грязен в себе…» Однако ему, безусловно, нравилось постоянное и в то же время хаотическое чувство умной эрекции, как некое помешательство, о котором знали только он и она.
Сквозь шорохи радиопомех и будто издалека послышался грудной женский голос:
— Цыплятки, внимание! Сегодня праздник! — восторженно возвестила Розалина. — И я хочу, чтобы вы навсегда запомнили этот день и свою итальянскую няню, и потому сегодня… я распущу для вас свои влажные волосы, нарочно буду оглаживать свое порочное тело и величавую грудь, и живот, отлитый, словно из матовой бронзы, и все, что под ним. — Прогнув спину, донна склонилась к зачарованным детям и энергично растревожила своими благоухающими упругими сосцами их смеющиеся умильные мордашки. — Пейте, пейте вино жизни, цыплятки; в нем зарождаются звезды и волшебные ласки загадочных эльфов…
— Розалина, милая Розалина, — шептались и чмокались детские жадные ротики.
— Сам бог любви — оракул, меня вопрошал: «Не единорог ли заразил тебя, радость моя? Все знают, что в его шерсти дремлют грехи всего мира!»
Дети весело рассмеялись, дружно задрыгав ножонками.
— Макс, бездельник, дай Сиси скорее потрогать свою штучку; не видишь, она точно вся на иголках, ах, истомилась, бедняжечка!
Мальчик гладил, целовал ноги Розалины, как бы ненароком проникая в ее влажную теплую норку.
— Ах, мои крошки! — улыбалась мадонна. — Но, баста, баста!.. Довольно, хватит вам тискаться по углам. До Судного дня — здесь ваши райские кущи для игр и любовных утех. Макс, негодный мальчишка, что ты там позабыл? Вот я тебе… по губам…
— Розалина, спой нам, — канючили дети, — по-итальянски, пожалуйста, спой…
— Спеть?
— Да! — в один голос проголосили они с обожанием.
— О Мадонна! Улыбка оперы… Хорошо, но сперва, — донна понизила голос, — Розалина откроет вам жуткую, но сладкую, как амброзия, тайну! Сисиль, детка, не смотри букой. А ты, мальчик, будь нежен с ней, мальчик, будь нежен. Девочка, как ночная фиалка, всегда будет тебе улыбаться, если ты проявишь к ней любовь и терпение. Так, Сисиль?
Сисиль кивнула, тряхнув своей кудрявой головкой.
— А все эти напыщенные, чопорные гусыни, как мертвые, сырые дрова — никуда не годятся.
Раскинув постель, няня уложила детей на подушки. Звонко шлепнув себя по ягодицам, она, расставив ноги, возвысилась, будто сама мать Кибела, и запела бельканто на древнем певучем языке, плавно покачивая в такт своими невероятными бедрами:
Ninnа nаnnа, ninnа оh,
unа stеllа iо ti dо.
Тi rеgаlо lа рiù bеllа,
fаi lа nаnnа bimbа bеllа.
Ninnа nаnnа, ninnа оh,
vuоi lа lunа sì о nо
Реr аmоrе dеl buоn Diо,
fаi lа nаnnа bimbо miо.
— Максим Александрович, — позвала Оленька, — ау, вы меня слышите?
— Да — что?..
— Мы на месте.
— Оленька-Оленька… Кстати, откуда у вас такой… раритет? — спросил Максим Александрович, похлопав «Волгу» по крыше.
— Не мой.
— Чей?
— Деда.
— ГАЗ-21 изумрудного цвета с ручным переключением скоростей: сила. Слышал, что на таких… некогда архиереи разъезжали.
Они прошли вдоль пышных зарослей татарской жимолости, дальше через небольшой перелесок, где слева шептались волны Залива, а справа расположился обширный парк с сетью тенистых тропинок.
Снаружи ИКИ (Институт Космических Исследований) являл собой обычный, трафаретный образ государственного учреждения. Однако внутри здания муза архитектурного вымысла развернула демонстрацию усиленных динамико-сложных архитектурных форм с выразительной, во многом фантастической цветовой иллюминовкой в сочных красках в сочетании изогнутых тел.
Это произвело на Оленьку настолько сильное впечатление, что в растерянности непроизвольно она сама протиснула свою холодную от волнения ладошку в руку Макса, будто ребенок, который ищет защиту у взрослого человека.
— А… вот и наша… несравненная Раечка, — проговорил Макс, охотно тиская ладонь Оленьки, как драгоценный подарок судьбы.
Сверху по матовым, казалось, летящим ступеням, будто с заоблачной выси, спускалась, женственно помахивая ручками, абсолютно голая, однако даже слишком красивая… кукла.
— Виджет в операционной системе FОХР2, или сиблинг, искусственный гуманоид высшей категории; для него, точнее сказать, для нее… кожа все равно что для нас с вами одежда, — пояснил Макс.
— Добрый день, Ольга Михайловна! Добрый день, Максим Александрович! — грациозно склонившись, поздоровалась кукла, сопровождая слова взмахами тенистых, как будто увенчанных изящными незабудками, невероятно длинных разноцветных ресниц.
— Раай — перфекционистка, к тому же она исповедует мировоззрение Тода. Если я правильно выразился, — Макс благожелательно кивнул головой в сторону искусственной женщины.
Раай одобрительно кивнула в ответ, притом что она не сводила глаз с Оленьки.
— А… кто это… Тода? — спросила растерянно Оленька, старясь не заглядываться на обнаженную Раай, однако наслаждаясь теплом руки Макса.
— Тода — народность с многозначной логикой, которая живет высоко в горах в штате Тамилнад на юге Индии, — проговорила Раай спокойно, абсолютно по-женски тряхнув шелковистой, рассыпчатой, нервной челкой. — Они представители четвертой, разумной человеческой расы, которые выше ростом, более крепкого сложения, чем остальные, и у них встречаются светлоглазые люди обоего пола. Их, правда, немного, всего около тысячи человек, но это не от вымирания; Тода сами регулируют свою численность и считаются колдунами.
— Шаманы? — спросила Оленька, возможно, из любопытства.
— Ольга Михайловна, неужели вы сомневаетесь в существовании подобного феномена?
— Да, сомневаюсь.
— Тода могут лечить прикосновением рук. (Оленька рассмеялась.) Они обладают властью над дикими животными и даже способны в них преображаться, так как носят с собой короткие волшебные палочки.
— Допустим, а что значит: многозначная логика? — спросил Макс, улыбаясь.
— Тода утверждают, что явились из глубины Вселенной. Хотя их мифология вполне укладывается в стандартные рамки, но вот язык вызывает большие сомнения в земном происхождении.
— Не понимаю, — глаза Оленьки округлились, — Тода — инопланетяне?
— Раай, — сказал Макс, — пожалуйста, расскажи Оленьке, но, если можно, короче.
«Я теку, точно Снежная королева от печки!» — подумала Оленька. Усиленно выдохнув, словно вынырнув из воды, она мимоходом и будто нарочно, желая продемонстрировать свою силу, поцеловала