Пришедшая Из Мира Грёз, или вечная сплюшка. (Часть I) - читать порно рассказ онлайн бесплатно

Больше всего меня всегда поражала её способность внезапно и очень быстро погружаться в сон. Вот правда, стоило ей остаться без дела на какой-нибудь незначительный промежуток времени, и пожалуйста! Она начинала мирно посапывать, и ей не мешало ни то, что вокруг были люди, которые громко смеялись, болтали, пели и даже ели шоколадный торт с шоколадным сиропом и печенье с шоколадной крошкой, ни шум проносящихся по дороге машин, ни музыка, ни лекция, если та показалась ей неинтересной...
Вот и сейчас она спала. Положила на стол руки, уронила на них голову и смотрела свои цветные сны. А ведь мы всего лишь ждали, пока мама соберёт нам свои фирменные блинчики с мясом на дачу. К счастью, мама у меня врач без лишних иллюзий и сантиментов и считает эту патологическую способность спать где ни попадя чуть ли не божественным даром — ведь «каждая минута сна так полезна для молодого организма».
Наконец, сборы наши были окончены, я застегнул-таки напичканный Бог знает, чем, рюкзак и в который раз посмотрел на часы, на Спящую Царевну и снова на часы. Мама кивнула:
— Смотрите не опоздайте на автобус, вам ещё до автобусной станции доехать надо.
— Это ерунда, мам, доедем на такси. Пусть ещё немного поспит, я пока пойду переоденусь.
— Ну, как знаешь. Я твоё сокровище будить не буду.
Мама чмокнула меня на прощание и деловито зацокала на какие-то свои загадочные медицинские курсы.
Я упаковал фотоаппарат, сполоснул тарелки, натянул старые джинсы и выбранный наугад свитер, намотал на шею шарф и налил в чашку чая на два-три глотка. Глубоко вдохнул.
Вот не знаю, отчего и почему, но я никогда не любил будить людей. Мне всегда казалось это каким-то кощунством, так что за всю свою жизнь я так и не выработал какого-то определённого алгоритма пробуждения кого-либо ото сна. И, потом, сложно подобрать одну схему, ведь каждый чёртов засоня, которого я вынужден будить по той или иной причине, реагирует на попытки вырвать его из мира снов совершенно по-разному.
Например, мой брат запускает в меня подушкой, троюродный дядя, который младше меня на два года и которого я зову просто Даня, вымаливает ещё пять минут. Одна моя девушка просто не просыпалась ни в какую, а другая и вовсе лежала с каменным лицом, хлопая невидящими (боюсь, иногда и ненавидящими) глазами. Словом, трудное это дело — будить людей. Да. Но к ней у меня уже, сами понимаете, почему, начала складываться какая-никакая схема.
Я выдохнул, поставил перед ней чашку, склонился, поцеловал её в щёку, как можно невесомее погладил по волосам и тихо позвал:
— Милая...
Она с усилием широко распахнула глаза. Затем, поморгав, сфокусировала на мне сонный, непонимающий взгляд и улыбнулась. Тепло так, ласково. Кашлянула, сделала два глотка из чашки, улыбнулась шире и, казалось бы, снова задремала. Но нет — на самом деле это она так просыпалась. Потому что ещё через несколько секунд она подняла голову, потёрла лоб и спросила бодро:
— Поехали-поехали?
— Поехали.
Такси домчало нас до станции как раз к последнему автобусу. С трудом загрузившись в него на какие-то далёкие задние места, мы вздохнули с облегчением. Теперь часа два можно было ни о чём не волноваться. Она положила голову на моё плечо, устроилась удобно и, разумеется, немедленно начала засыпать. Я поперхнулся, чуть было не упустив этот момент.
— Милая...
Она подняла на меня уже начавшие затуманиваться глаза.
— А ты... не могла бы... не спать? Ну, в смысле, ведь мы же всё равно как приедем к вам, так устроимся и сразу ляжем... Вот... и мы как бы на три дня едем, так что ещё успеем отоспаться и отдохнуть, а я тебя не видел неделю, соскучился, и хотя ты, конечно, устала, но так хотел бы с тобой побыть немного, ну, знаешь, поговорить, может быть, о том о сём, но это, конечно, если ты не очень устала, потому что если ты устала, то ты тогда спи, а я посижу тихо, ну...
На самом деле я не очень-то и болтливый. То есть, конечно, я люблю посидеть с друзьями, перетереть о делах, работе и прочем, но в основном я говорю по делу. А тут вот какая-то фигня вечно получалась — стоило мне попытаться начать говорить ей что-нибудь, всё, что угодно, по длине превосходящее «Я, вообще-то, не голоден, но от бутерброда бы не отказался», и я нёс несусветную чушь, путаясь в словах, забывая начало предложения и что я вообще хотел сказать. Ужас.
Как ни странно, её это нисколько не смущало.
Она улыбнулась.
— Нет проблем. Я же, к тому же, уже успела нечаянно вздремнуть у вас дома, так что...
Порыв ветра, ворвавшийся через полуоткрытое окно, заставил её закашляться. Естественно, я бросился сражаться с незакрытой частью окна, дабы превратить её в закрытую.
— Что-то похолодало, — заключил я в конечном итоге, закрыв окно почти полностью, что было фантастикой, учитывая его состояние.
С улыбкой она покачала головой, окинув меня взглядом. Затем расправила мой шарф, аккуратно спрятала концы под куртку и застегнула молнию на воротнике. Сразу стало теплее, а я смутился.
— А я вообще считаю, что мужчине совершенно необязательно знать, как правильно завязывать шарф, чтобы элегантно выглядеть, ну или чтобы шарф хоть немного грел.
— Ну конечно, сокровище моё, — улыбнулась она беззаботно. — Шарфы, перчатки, шляпы и прочее — женские глупости.
Потом она сделала глубокий-глубокий вдох:
— Пахнет дождём.
Я тоже вдохнул, но почувствовал только то, что у меня начали подмерзать ноздри и запах выхлопных газов.
— Ну, если ты так считаешь...
— Будет дождь. Да...
Лицо её стало таким отстранённым и мечтательным, а взгляд направился сквозь крышу старенького автобуса прямо в заоблачные, сейчас уже звёздные, дали. Да, она очень любит дождь.
От этого взгляда мне всегда становилось как-то неуютно, я начинал чувствовать себя третьим, а точнее, вторым лишним. Так было и в этот раз, так что, не зная, что делать, я стал играть язычком молнии, слегка потягивая его вверх-вниз.
В конечном итоге я защемил кожу на подбородке, резко дёрнулся от боли и треснулся макушкой о полочку для багажа. Было ужасно неприятно, зато она спустилась ко мне со своих дождливых небес для того, чтобы пожалеть, погладить и утешить меня в моём притворном огорчении.
— Так ты не будешь спать, нет?
Я прямо сам не понимал, чего это со мной такое творится.
Она покачала головой с улыбкой.
— Нет, конечно, как же я тебя оставлю в такой печали и с такой царапиной на подбородке.
И ласково поцеловала мой обиженный мною же подбородок.
А потом её губы почти неощутимо коснулись моего уха, сначала мочки, потом скользнули по окружности ушной раковины, и в моё мгновенно затуманившееся сознание вкрался её тихий шёпот:
— И, потом, оставить в одиночестве такого мужчину, соскучившегося и вкусно пахнущего — смертный грех...
Лёгкие касания губ до одной из моих очень чувствительных частей тела во время этого практически неслышного краткого монолога вызвали у меня мурашки.
— Ра... разве грех?
Я замер, боясь шевельнуться, осторожно посмотрел в её сторону. Она же чуть отодвинулась, словно для того, чтобы полюбоваться то ли на мой профиль, то ли на мою реакцию на моём же профиле. Посмотрела на меня своим раздражающе непонятным взглядом. Нет, и снова зашептала мне на ухо, щекоча и будоража...
— О, грех, и ещё какой.
Мне пришлось облизнуть внезапно пересохшие губы.
— А... почему?
— Это очень тяжёлый, я бы даже сказала страшный грех, потому что когда рядом сидит такой настолько неотразимый, что его притяжению совершенно невозможно противостоять,мужчина, высокий, сильный, который так соблазнительно пахнет, оставить его в одиночестве — всё равно что совершить преступление, по тяжести равное клятвопреступлению. Понимаешь? Сказать по правде, до места про притяжение я ещё кое-как внимал её словам вполуха, а вот дальше был уже как будто непроглядный туман вплоть до слова «понимаешь», так что ничего совершенно я и не понимал.
По коже у меня пробегала приятная дрожь, передававшаяся пальцам, я неосознанно прижался ухом к её щеке, чтобы унять возбуждающий зуд, вызванный её мягкими губами.
— Милая...
— Да?
Она подняла на меня совершенно невинный, ясный взгляд.
— Я... ты... не надо, пожалуйста...
Её глаза удивлённо округлились:
— Что не надо?
— Не надо... ну... кхм... этого делать, пожалуйста...
— Солнце моё, я ничего такого и не делаю!...
Как искусно она изображала праведное возмущение. Я даже отвлёкся и залюбовался.
— ... Я просто разговариваю тобой шёпотом, чтобы не тревожить других пассажиров, вот и всё!
— Да, пожалуй, да... ты права.
— Так что я продолжу?
Её сияющей улыбке не смог бы противостоять даже голодный Дракула, оторванный от обеда. А мне-то куда уж до него. Всё, что я смог сделать, так это спросить предательски вздрагивающим голосом:
— А ты ещё много чего хочешь мне сказать?
Она широко-широко раскрыла глаза, после чего с улыбкой закусила губу.
— Массу всего интересного.
Я безвольно откинулся на спинку сиденья и ощутил её тёплое дыхание сначала щекой, потом кожей возле уха и уже ухом, а потом к нему прижались горячие губы, шепчущие совершенно непонятные мне слова. Шёпот то становился громче, то стихал, то ускорялся, то замирал, становясь почти неслышимым, я слышал отдельные слова и даже целые фразы, но кровь стучала у меня в висках, пульсировала в ушах и намного ниже, так что смысл услышанного мной таял, как кусочек льда на языке.
— ... пальцы... даже... дождь... Не устоять... вкус... и никак иначе...
Это длилось, казалось, целую вечность, а меня обуревали противоречивые чувства. Пока её слова щекотали мои нервы, а губы, зубы и язык — мою измученную, обострённо чувствительную ушную раковину, я то прижимался к ней, то старался отодвинуться, то прикрывал глаза, отдавшись на её волю, то старался обрести контроль, но...
— ... отказаться невозможно, — закончила она, медленно провела языком по чуть ли не раскалённой коже за ухом, от чего я, кстати, вздрогнул всем телом, и подняла на меня глаза.
Боюсь, что мой отсутствующий, мутный, лихорадочный взгляд говорил сам за себя. Но на всякий случай я уточнил вслух, для чего мне пришлось сначала