Сон в руку, Или Новое приключение "принцессы" Алёны (Окончание)

Юлька, дурашливо хихикая, правой рукой крепко держала за шиворот семилетнего мальчишку – одного из первоклашек, – стоявшего на коленках и боявшегося утереть градом лившиеся слёзы. А левой стягивала с себя шорты и трусы.
– Ай, что тут у тёти есть! – всё с тем же дурашливым смехом продолжала она, хищно тараща глаза на свою жертву. – Какой тут у меня бутончик красивый, душистый, вкусный! Лизал когда – нибудь, а? А хочешь полизать? Хочешь! Я же вижу!
– Не – е – ет! – рыдал малыш, пытаясь вырваться.
– Да не дёргайся, дурашка! Тебе понравит… – и осеклась, внезапно увидев перед собой «воспитательницу».
– Алёнка, а… а давай мы его ща с тобой… на пару… – забормотала она со всё той же глупой ухмылкой, пытаясь скрыть испуг и растерянность перед страшным взглядом Принцессы.
Ответом ей стала звонкая затрещина. Затем – ещё одна, по другой щеке.
И ещё!
Теперь уже Алёна без особых усилий освободила из корявых Юлькиных рук её жертву. Помогла малышу подняться и, что – то прошептав ему на ухо, провела к двери.
– Э! Ты чё?! – недоумённо вскрикнула Морозова, возмущённая прерванным развлечением. И умолкла, снова поймав на себе страшный взгляд Принцессы.
А та, не сводя с противницы разъярённых глаз, с размаху вкатила ей очередную звонкую оплеуху.
– Ты… Ты чё?! Ты чё ваще?!.. – ошеломлённо запротестовала та, пятясь к окну и не в силах подобрать нужных слов.
Алёна сверлила её жутким взором хищницы. Как же ненавидела она сейчас эту длинную, нескладную, неуклюжую дылду, ленивую, тупую, вечно сонную! Юлька дрожащей рукой утирала с лица слёзы, кровь и сопли, испуганно и недоумённо глядя на «оборзевшую» восьмиклассницу.
– Ты… Ты это… Б – бе – берега п – п – потеряла ваще, м – малолетка?! – заикаясь, лепетала Юлька.
– А это я не тебя – это я себя бью! – ответила Алёна так кстати пришедшими на память словами киноперсонажа. – Недосмотрела за тобой, дубиной стоеросовой! Знала, что ты дура, а теперь ещё и увидела, какая ты мразота!
«Дубина» снова попятилась и, не глядя, с размаху села в урну – к счастью для неё, пустую, – смешно раскорячив кривые ноги, трясясь от внезапного страха и не решаясь взглянуть в глаза разъярённой «малолетки».
– Ты хоть соображаешь, что творишь?!! – всё тем же тихим и страшным голосом продолжала Алёна. – Ты, здоровая кобыла с комариными мозгами! Мальчика для утехи себе нашла, да? А хочешь, я тебя нагну?!! Только не тут, не втихаря, а в холле, у всех на виду! Хочешь?!!
И не дав опомниться ошеломлённой десятикласснице, цепко схватила её за грудки и с силой толкнула к двери.
– На выход! В свою комнату, бегом!
Автор с более богатым воображением, чем у меня, наверно, сравнил бы эту сцену с эпизодом из соколиной охоты, когда маленький хищник до смерти забивает огромную цаплю, а та даже не пытается сопротивляться.
Вытолкав Юльку из душевой, Алёна тычками в спину погнала её к спальне. Втолкнула туда, всучила подушку и показала на угол.
– В полуприсев! – зловещим шёпотом приказала она. – Руки с подушкой прямо перед собой! Стоять полчаса! И чтоб ни единого писка слышно не было!
Не обращая внимания на слёзы и всхлипы, заперла «арестованную» в её же комнате и помчалась разыскивать потерпевшего. С грехом пополам привела малыша в чувство и угостила так кстати нашедшейся у запасливой Маринки шоколадкой. Мальчишка вскоре успокоился, но кто знает, насколько на самом деле тяжела для него перенесённая психотравма?..
Ой! Вот дура – то! Вот склеротичка малолетняя! Совсем забыла об ещё одном спасённом! А ведь обещала созвониться с ним утром! Нашла в спальне свой дешёвенький мобильник («Древний – древний, ещё каменным топором вытесанный!» – шутила она об этом когда – то дорогом спонсорском подарке) и отыскала в нём номер Сергея Олеговича. С облегчением вздохнула, узнав, что с ним всё в порядке и снова услышав слова благодарности – и за спасение, и за заботу…
По истечении «срока» освободила «заключённую», взяв с неё твёрдое обещание впредь подобного не совершать и отстраняя руки, которые Юлька бросилась целовать в припадке то ли испуга, то ли раскаяния (те самые руки, которые недавно надавали ей оплеух!). И уже в который раз за это каторжное воскресенье облегчённо перевела дух!..
Ну, кажется, лимит происшествий на сегодня исчерпан! Без сучка – задоринки прошли обед, тихий час, полдник, воскресник (наконец – то навели относительную чистоту на прилегающей территории!), игры и прогулки, экскурсия в Дом творчества, где давали какой – то концерт для малышей (здесь опять на помощь пришла Марина, сама вызвавшись отвести туда «малых» и добросовестно справившись со взятым на себя обязательством). Прошёл и ужин. Кажется, и впрямь бояться больше нечего. Расспросила у старших о настроениях – не имеет ли кто – то к ней претензий и не злоупотребила ли она так неожиданно свалившейся на неё воспитательской властью? И парни, и девушки с улыбками уверили, что всё прошло, как надо, и что беспокоиться ей не о чем. Промолчала лишь Юлька Морозова, по – прежнему испуганно таращась на «потерявшую берега малолетку» и не зная, какой грозы от неё ещё ожидать. Хотя… Кого интересует мнение этой тупой дылды?..
В игровую к малышам шла радостная, довольная собой. Здесь, в большой уютной комнате с мягкими коврами, сплошь заставленной яркими диванчиками и шкафами с игрушками, чувствовались небывалое спокойствие и умиротворение. Детвора смотрела какие – то мультфильмы, время от времени посмеиваясь над забавными персонажами и обмениваясь замечаниями и шутками. И только Максимка (тот самый синеглазый третьеклашка с красивым голосом) не находил себе места, слоняясь у двери с обеспокоенным видом.
– Алёна Алексеевна! – подбежал он к вошедшей. – Там…
– Может, нам с вами на брудершафт выпить, Максим?.. Как вас по батюшке? – улыбнулась восьмиклассница. – Что – там? Где – там?
– Дядька какой – то подозрительный бродит у нас под окнами, – едва слышно (чтобы не беспокоить остальных) и встревоженно заговорил он. – Чего он хочет, непонятно.
Алёна взглянула в окно и понимающе кивнула. Этого чудаковатого субъекта, маленького, сутулого, небритого и обтрёпанного, по вечерам слонявшегося возле их корпуса и таращившегося на светящиеся окна спален, она замечала и раньше. Девчонки хохотали над чудаком, стараясь понять, кто он и зачем сюда таскается. Чей – нибудь отец? Но никто не признавал его таковым. Даже круглые сироты (вроде неё самой), готовые встречать любую зашедшую к ним взрослую незнакомку радостным воплем «Моя мамочка приехала!», с испугом и отвращением отмахивались и открещивались от такого «папаши». Ну и какого же чёрта ему тут надо? Выясним!
Ещё раз окинув придирчиво – заботливым взглядом сидевших у телевизора ребят, выбежала из корпуса в отчаянной готовности разобраться с подозрительным типом, осмелившемся шляться в таком дорогом для неё месте – на лужайке за корпусом, где она так любила прогуливаться по утрам, до звонка и команды «Подъём!»…
Незнакомец, как всегда грязный и ободранный, сидел на траве, не сводя возбуждённых глаз с окон второго этажа, где в спальнях уже начали зажигать свет, но ещё не задёрнули занавески, и, приспустив штаны, старательно массировал у себя между ног. Трясся в сем телом от кайфа и не замечал ничего вокруг. Не заметил и Алёну, неслышно подошедшую вплотную к нему. И встрепенуться заставил только её резкий окрик:
– Ты что тут делаешь?! Кто тебя сюда пустил?!!
Бомж – онанист вздрогнул от неожиданности, машинально оглянулся и, увидев рядом с собой симпатичную девчонку – подростка, дурашливо загигикал. Потянулся давно не мытой рукой к её ножке, так некстати высунувшейся из – под длинного платьица. И вскрикнул от неожиданности и боли, когда эта ножка ответила ему двумя резкими и болезненными пинками – в печень и в грудь. А после того, как он свалился на спину, наступила на горло.
– Ещё раз тут увижу – убью! – послышался тихий и страшный девичий голос. – Ты понял?!
Побеждённый лишь невнятно захрипел в ответ.
– Встать! – тихо скомандовала победительница. – Пошёл вон! И больше не смей тут шататься!
Извращенец, кряхтя, поднялся и поковылял прочь с ширинкой нараспашку и с видом побитого пса, с трудом понимая (судя по дебильной гримасе), за что его побили и прогнали…
Очередная победа не принесла Алёне даже тени радости. Господи, когда же закончится это каторжное воскресенье?!.. Скорее в душ! Смыть с себя всю грязь от последней стычки, все трудности и проблемы, свалившиеся на неё сегодня. В новенькой блузке и мини – юбке, с новой причёской, чистая и умиротворённая, она ещё раз обошла корпусные помещения и, нигде не обнаружив новых поводов для ЧП, обессиленно присела на диванчик в игровой – рядом с малышами. С усталой довольной улыбкой наблюдала за игравшими в куклы и в солдатики девочками и мальчиками, слушала спокойную музыку (по телевизору шёл какой – то концерт) и вспоминала изречение подруги, с трудом пересдавшей зачёт:
– Ну, теперь можно валять дурака с чувством выполненного долга!
Однако «повалять дурака» не удалось: опять на пороге игровой появилась Марковна.
– Алёнушка, тебя срочно к телефону! – встревоженно прошептала она. – Оксана Григорьевна!
Это затмило для Алёны всё пережитое за день. До сих пор ей никогда не доводилось пересекаться с грозной директрисой – дамой с весьма тяжёлым характером, перед которой трепетал весь интернат – от первоклашки до завуча. Понимала, что ничего приятного от этого звонка ждать не стоит, и спускалась к телефону с мертвенно бледным видом осуждённой на казнь.
В голове беспрестанно крутилась цитата из недавно прочитанного «Слова о полку Игореве»: «Быть грому великому! Идти дождю стрелами с Дона Великого!» Неизвестно, как насчёт дождя из стрел, а вот гром сейчас наверняка будет. И немалый!
Дрогнувшей рукой взяла трубку и поднесла её к уху:
– Добрый вечер, Оксана Григорьевна! Это Алёна Колосова.
– Добрый вечер! – не то ласково, не то насмешливо ответило ей бархатное контральто. – Мне звонил Сергей Олегович. Сообщил о своём невыходе на работу и прислал заявление на увольнение. Ты не знаешь, что и где с ним случилось? Говорил, что его избили прямо по дороге в интернат какие – то пьяницы…
– Нет, не знаю, – уверенно соврала Алёна. – Мне